NIkola

- Ну-ка покажи бумагу,- солдат в запыленном мундире пограничной стражи сердито уставился на вновь подошедших.
За шлагбаумом пропускного пункта стояло две телеги, запряженные быками, с немудренным скарбом и домочадцами. К последней телеге была привязана еще одна пара быков.
- Да ты что батюшка служивый, у нас все бумаги на месте,- Федор, крепкий осанистый мужик, с внушительного вида бородой, уважительно поклонился стражнику,
- Ты солдатик не серчай, вот сейчас, сейчас,- из-за пазухи доставая туго перетянутый сверток. И сразу его разворачивая, глава семейства продолжил,
- Вот и пачпорт* здесь мой имеется, проходное* и даже ходаческий* документ. А ты батюшка читать то могёшь? А то мы признаться грамотке то не сильно обучены.

- Предъявитель сего …крестьянин Орловской губернии, - медленно по слогам, с важным видом читал солдат,- Федор Лукашенко, сын Петра. Едет на поселение в Туркестанское губернаторство. С супружницей своей Марфой и их детками, в количестве пяти душ: Мария, Валентина, Степан, Яков, Нина.
Здесь писано пять душ деток, а у вас четверо, куды еще одного подевали?
- Бог принял сыночка моего Степана, не уберегли. Лихоманка проклятая. Ден пятнадцать уже прошло. Ты прости нас батюшка.
- Непорядок. Надо старшому показать, чтоб написал сколько вас.
- Ты уж батюшка не обессудь, сам там укажи, что как надо. Мы в этих бумагах не очень,- Федор немного заискивающе улыбнулся,- ну а я в долгу не останусь, табачком то ростовским угощу.

- Ростовским говоришь?
- Да уж, сподобил боженька перед отъездом отовариться немного, - тут Федор, обернулся и из вороха вещей на телеге вытащил небольшую корзинку. Пошарил в ней и вытащил оттуда небольшой мешочек с табаком. – Вот тебе солдатик, угощайся.
- А вот за табачок дядька спасибо тебе,- улыбнулся солдат,- я ведь сам из тех краев родом. И оглянувшись на караульную будку, солдат достал из кармана огрызок карандаша и зачеркнув имя Степан, приписал рядом коротко: «помер».
- Давай проезжай, не задерживай,- заорал караульный и помахал своим рукой,- пропускай все в порядке…

Бесконечна казахская степь. Пыльная дорога вьется бесконечной лентой до горизонта. Солнце жарит немилосердно. Федор недовольно кряхтит. В дороге с самого раннего утра, а до сих пор еще ни одной остановки не сделали.
- Стой, привал. Тпру.
На телегах сделаны легкие тенты от солнца. На тонкие жердочки, укрепленные по углам телег натянуты полотнища крепкой ткани. В телегах детишки вповалку среди мешков с провизией и зерном. За второй телегой сидит Саламат. Прибившийся к ним в дороге парень из местных (киргиз-казак, кайсак*).

- Саламат, эй ты где, кыргыз чертов?
- Здеся батька, ты не ругайся. Но я не кыргыз, я сарт*. Зачем встали, еще ехать надо. А там город будет, Гурьев называется. Как солнце начнет падать, так и город приходить будем. Там кушать будем, спать станем.
Саламат худощавый паренёк в драном халате, с тюбетейкой на голове возмущенно плюнул в дорожную пыль.

- Вот бисова детина, немного передохнем. Ветерок прохладный как раз подул. Деткам водицы дать, быкам передохнуть малость сами, перекус сделаем и дальше поедем, - тут Федор слез с телеги и стал развязывать мешок, - ты мне во что скажи Саламат, как тут люди, как живется можется, какие города здесь есть в кыргыз-кайсакской степи?
- Люди разные. Казак, кыргыз. Сарт есть. Богатый бай, плохой очень. Много есть верблюд, лошадь, баран. Бедный бедняк, совсем нехорошо живет, баран жок. Идет работать к баю. Бай дает немного баран. Бедняк живет тогда.
- Как и у нас в Рассее матушке,- задумчиво протянул Федор.
- Город есть, село, аул есть много,- продолжил Саламат,- Знаю город Акмолинск, там зима, очень холодно. Еше есть Аягыз совсем маленький город. Знаю Гурьев, людей много, начальник губернатор, вот такой толстый дядька, но хорошей земли мало. Говорят, батька, там,- тут парень указал куда-то вперед, твой город Аулие-Ата. Ехать тебе туда долго надо. Речки Талас, Аса. Земля хороший. Людей мало. Мне друг рассказывал.
Пока мужчины разговаривали, проснулась Марфа жена Федора. Проверив спящую младшенькую Ниночку она привычно соскочила с телеги и начала собирать нехитрую снедь.
Немногим погодя покормив мужчин, занялась детьми.
Старшенькие: Валя и Яшка уже забегали, заиграли около дороги. После долго сидения и лежания в телеге, старясь размять свои еще детские косточки. Маша, скорчив недовольную рожицу, не захотела слезать с телеги и лежала в тенечке дыша прохладным ветерком. А маленькая Ниночка проснувшись и попив теплой водицы из глиняной бутылки заботливо укутанной в тряпье, изумленно таращила свои глазенки в желто-зеленую казахскую степь и тыча пальчиком, сказала,- тама лосадки…
- Какие такие лошадки? - На голос самой маленькой дочки обернулся Федор,- эка диво, что за звери?
Глядя на неведомых двугорбых желтых зверюг, с сумками и тюками на крепких спинах, проходящих мимо наших странников в некотором удалении- Федор чесал в затылке,- Бога ж твою душу мать. Привидится же такое!

- Верблюд. Два шишка на спине- бактриан. Куча верблюд: караван идет, товар везет,- меланхолично заметил Саламат…

Солнце все ниже опускается к горизонту. Становится ощутимо прохладнее. Замолкли дети в телеге, клюет носом сам Федор, Матрена придерживая рукой корзинку с недоеденной снедью думает о чем-то о своем, о бабьем. Поскрипывает плохо смазанное колесо в телеге. Лишь Саламат, сидя за вожжами на второй телеге позади, тянет негромко что-то свое, на непонятном для Федора языке.

- О чем ты поешь Саламат? – встряхивается от дремы Федор.
- Об этой земле. О том, что по ней идут верблюды, везут товары. О том, что едем по ней мы. Ты русский, едешь строить свой дом. А я пойду дальше. Найду себе жену, куплю баранов и … - тут дорожный акын* задумался,- тоже построю себе дом и буду ездить к тебе в гости Федор…

Поздно вечером, уже, в степном городе Гурьеве, устроившись на постоялом дворе и распрягши быков Федор осматривает их и ругается,- ах ты ж язви тя в душу. Марфа подь сюды, гляди что деется.
- Не жилец, явно до утра не дотянет,- глядя на захворавшего быка выносит свой вердикт жена. - Он и днем то квелый был, прости господи. Как до города то дошел, ума не приложу. Я ему травки подкладывала разные, вот и сил чуток и оставалось. А сейчас и до утра не дотянет, забить надо. А утром мясо продадим, часть себе завялим…

Уже глубоко за полночь, сложив мясо в холодном погребе постоялого двора и договорившись с хозяином, что поутру будут торговать, Федор в кровати копается в своих вещах.
- Да спи ты окаянный, - во сне бормочет жена. На соседней широкой койке рядком лежат детишки, давно уже сопят без задних ног.
- Ладно Марфуша, не ворчи. Я сейчас, загашник свой только проверю, - Федор наконец нашаривает в скрытом на рубахе кармане кошель. Развязывает и при свете свечи высыпает на стол пригоршню монет. Среди меди и серебра ярким блеском сияют царской чеканки золотые червонцы. Пять монет, по десять рублей, да еще мелочь серебра и меди. Да четыре бумажных денежки, также номиналом по десять царских рублей. Это все что оставалось на данный момент от тех Столыпинских*, Петра Аркадьевича ещё, двух сотен рублей, который выдавали крестьянам на подъем и переселение в далекие киргыз-кайсацкие степи.

Прошло еще три недели долгого пути. По решению распределительной комиссии наших переселенцев отправили в село Поклонка. Туркестанской губернии, Аулие-атинского уезда. Где Федор посмотрев на черную землю, густую зелень и близко расположенную речушку, решил строить дом и разводить быков…
Шли годы, отгремела первая мировая. Пришла революция. А наши переселенцы жили, трудились и растили детей. Когда они выросли и разбежались кто куда, Марфа похоронив мужа, перебралась в город вместе с Ниной. Самая младшая из детей поступила учиться в Москву. Еще до войны. Там и осталась работать. А уже после Победы она встретила своего Григория. Демобилизованного, по случаю ранения и победы. И сразу вышла за него замуж. Потом, когда родилась дочка Натали они вместе с мужем решили вернуться в родной Джамбул (бывш. Аулие-Ата) из голодной и холодной послевоенной Москвы
Немногим позже, уже на родине, родился и сын Владимир. Дочь пошла по стопам матери, получила инженерное образование и стала преподавать технические специальности. Сын стал электриком. И в свое время, уже Наталия Григорьевна в бытность свою замужем за простым советским инженером Аркадием, родила двух девочек: Алинку и Полинку. Старшая их которых, Аля, и стала матерью моих детей, и моей женой соответственно…

За сим откланяюсь!!!
Николай Кузнецов aka kraft-cola 06.03.16

Примечание автора:**
*Паспорт. Ходаческое свидетельство (свидетельство ходока). Проходное переселенческое свидетельство, - официальное документы, выдаваемые переселенцам с указанием края и местности куда переселяться.
*Киргиз-казак, кайсак, - Так именовались все народы, преимущественно казахи, проживавшие на территории современного Казахстана, на период начала 20 века.
*Сарт,- так называли местные узбеков которые жили на территории Казахстана.
*Аграрная реформа Петра Столыпина началась с царского указа от девятого ноября шестого года. Где крестьянам впервые давался ряд свобод, в частности на свободное поселение. Что привело к росту внутренней миграции по стране, чем не преминули воспользоваться власти и начали активное заселение земель за Уралом и в Казахстане.
Переселенцы освобождались на долгое время от налогов, получали в собственность участок земли 15 га на главу семьи, получали денежное пособие в сумме 200 рублей (по различным источникам от 100 до 200 рублей царской чеканки) на семью, при том мужчины освобождались от воинской повинности.
*Акын,- народный поэт, певец.

P.S. Также имеют место некоторые фамильные и исторические неточности (искажения), но это уже не имеет никакого значения.

NIkola

Сорри!!! Не удержался

Александр_Касько

NIkola, Мне нравится ваше творчество. Самые неожиданные страницы жизни возникают внезапно и заставляют задуматься и ломать привычные штампы восприятия. Иногда нахожу неизвестное и начинаю копать глубже, чтобы найти непознанное. В любом случае возникает мотивация. А это - уже явное влияние автора.

NIkola

ну Саша, спасибо

уважили

•

Администратор запретил отвечать гостям на сообщения! Для регистрации пройдите по ссылке: зарегистрироваться