vladimirkhomitchouk

Выпускной экзамен я у неё принял, что называется, «по блату». Там и «тройку» ставить нельзя было, только кол, большущий такой, жирный. Я поставил «отлично» и честно расписался в официальном документе, подтверждающем получение диплома. Лурдес притащила бутылку красного сухого вина и пару килограммов каких-то там знаменитых арагонских пирожных. Погудели на славу прямо у меня в кабинете, и она, вся разморенная от счастья, полетела домой рассказывать маме и папе о своей победе над великим и могучим.
Из школы меня уволили. Не за это, за другое. У меня не было испанского гражданства, а должность государственная, официальная. Извините-подвиньтесь, в общем. Не суть. Я помаялся пару месяцев, потом открыл переводческую фирму и взял себе в секретарши Лурдес. Обучил пользованию компьютером и свалил на неё всю бухгалтерскую работу.
Однажды ко мне в гости приехал Пит. Вообще-то, зовут его Петя. Это мой закадычный приятель. Пит—потому что буквально сыплет английскими словами и выражениями, общаясь на любом из пяти известных ему языков. И сейчас он не на испанском разговаривал, а изъяснялся на спанинглише —смеси английского и испанского. Такой вот персонаж. Его любимые книги—«Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок». Знали мы друг друга ещё со студенческих времён, и в Сарагосу сорвались почти вместе: он чуть позже приехал. Прирождённый коммерсант, Петя быстро развернулся на просторах прибрежной Испании и крутил в Марбелье то ли игровой бизнес, то ли какой-то другой, связанный с недвижимостью или инвестициями, я точно не помню. Что я точно знаю, так это то, что жить без женщин он не мог. Бывают такие мужчины, которым крайне необходимы спутницы ежеминутно и повсеместно. Иначе они существовать не способны, им воздуха не хватает, они чахнут и увядают, если рядом нет фемины. Пит был ярким представителем данной мужской породы. Именно так он и представлялся дамам. Приехал на сутки, всего лишь. Днём занимался своими делами, махинациями, короче. Ну а вечерком пожаловал ко мне. Высокий, стройный, в длинном кожаном пальто, с красным шарфом на шее, благоухающий дорогим французским парфюмом, он стоял в дверном проеме офиса и лыбился во всю свою красивую харю, поглядывая на открывшую ему Лурдес.
—Гуд морнинг, бонжур и здрасьте, очаровательная мадмуазель!
—Привет,—промямлила растерявшаяся девушка.
—Не робейте, богиня, я не страшный. Я любвеобильный. Разрешите представиться: Пит, ваш покорный слуга.
—Лу-урдес,—робко проблеяла она.
—Очень приятно, Лурдес. Сражён вашей красотой. Весьма, весьма! А не отужинать ли нам вместе сегодня? По случаю, так сказать, прекрасного митинга, в смысле знакомства, я хотел сказать, а?
—Только если Влади...
—Кто такой Влади, зачем Влади? Я не хочу знать никакого Влади! Мне вас достаточно, более чем...
—Да хватит уже девушек пугать!—вступился я, выходя ему навстречу.
—Кто таков? Соперник?—не унимался обалдуй, скроив на физиономии притворно-угрожающую мину.
Мы обнялись. Поговорили о том о сём, подхватили вконец одуревшую Лурдес и поехали в «Бостон»—самый дорогой отель в городе, где великий предприниматель изволил остановиться. Посидели, поболтали у него в номере и спустились в ресторан. Нас встретил метрдотель и обратился по форме:
—Чем могу быть полезен, господа?
—Нам бы столик для ужина на троих и самую обаятельную из ваших официанток,— последовал не менее церемонный ответ Пита.
—Конечно, пожалуйста, вот сюда. Прошу вас, сеньорита,— метрдотель галантным жестом пригласил Лурдес пройти первой.
Лурдитас в миг преобразилась. Исчезла застенчивая замухрышка, обалдевшая от гусарского напора Пита, и на сцену явилась светская дама с изящной походкой, грациозными жестами, вся велеречивая и неприступная:
—Благодарю, вы очень любезны,—ответила она и проследовала к столику.
Вскоре подошла официантка, и концерт под руководством дирижёра Пита продолжился. Сначала он долго выспрашивал у Лурдес о её предпочтениях в области кулинарного искусства, вкусах и пожеланиях относительно вечернего приёма пищи, интересовался, к каким винам она особенно благоволит и так далее, и тому подобное. Закончилась вся эта канитель измождённым видом официантки, заказом котлет из оленьего мяса (настоятельная рекомендация Пита), красного вина Ривера дель Дуэро, бельгийского шоколада Jeff de Bruges и французского шампанского Моэт э Шандон.
После двухчасового ужина, назойливых комплиментов Пита и общего смеха от поведанных им же забавных историй из жизни, он попросил сервировать десертный стол в номере.
Это было первое в жизни Пита фиаско на любовной арене. Лурдес просто аккуратненько так его отшила. Раз десять подряд. Я уже завалился спать, устав обозревать обольстительные потуги моего друга. В сонном забытьи почувствовал нежное прикосновение женской руки к моим волосам и услышал стук впопыхах закрываемой двери.
С тех пор с Лурдес стали твориться чудеса. Во-первых, она сделала себе лазерную коррекцию близорукости и рассталась со страшенными очками в роговой оправе. На свет родилась девушка с огромными зеленовато-коричневыми глазами, которые она старательно училась подкрашивать. Правда, получалось у неё не очень. Я как всегда принялся было отпускать шуточки насчёт шапито и клоунов, и тут, впервые в истории наших дружеских, почти родственных отношений, наткнулся на горькую обиду. Она разозлилась на меня настолько, что выругалась матом. Для меня — это крах. В её глазах, хоть и неумело накрашенных. Я прикусил губу и попросил прощения за неуместную грубость. Не простила. Отдалилась как-то, свернулась в свою улиточную скорлупку и только иногда высовывалась оттуда, чтобы поговорить о делах в фирме или о политике. Это была одна из её любимейших тем. Стопроцентная анархистка с уклоном влево, наивная и твёрдо убежденная в том, что в будущем общество должно отказаться от частной собственности в пользу экономики дарения и неиерархического общества, она часто просто бесила меня своими анархо-коммунистическими идеями. Во-вторых, у неё появился друг. Пепе, которого я взял на работу в фирму. Звали его Хосе, а Пепе—это повсеместно популярное в Испании уменьшительно-ласкательное имя. Он тоже мой бывший ученик, но уроки русского языка я ему давал в частном порядке. Способный малый, прирождённый переводчик, владеющий к тому же ещё и французским, итальянским и английским. Самородок, в общем. Вот с этим сокровищем Лурдес и спуталась. Не знаю, было ли между ними что-нибудь... интимное, но друзьями они стали закадычными. Лурдес смотрела на него, как на олицетворение всех мужских достоинств, защищала от моих нападок и замечаний, следила за своевременностью выплаты жалования, покупала ему всяческие подарки, оберегала и холила, короче. Они много путешествовали вместе по Европе во время отпусков. Я, конечно же, начал ревновать. Не женщину, нет. Подругу, друга женского пола.
Когда со мной произошла беда, усадившая меня в инвалидную коляску, друг вернулся. Лурдес, моя бесценная подруга, часто навещала меня в разных клиниках и госпиталях. Приезжала в другие города и страны, по которым меня носило в поисках выздоровления. Уговорила вернуться в фирму и всячески помогала в работе либо просто была рядом.
Однажды она не вышла на работу, позвонила и сообщила, что её отвезли на скорой помощи в больницу, потому что она не смогла встать с кровати. Диагноз—рак груди.
Моя милая Лурдес, тебя уже нет. Прошёл почти год, остаётся месяц до годовщины твоей смерти. Я часто вижу тебя во сне, продолжаю учить русскому языку, и, ты знаешь!—у тебя стало получаться, ты разговариваешь со мной, читаешь стихи Ахматовой, а я смеюсь...

vladimirkhomitchouk

https://proza.ru/pics/2020/10/16/1057.jpg

Пели

Владимир Хомичук

Когда я был совсем маленьким, со мной приключилась беда: я жестоко избил бездомного вшивого кота. Его кровавая рожица после удара о дерево часто преследует меня во сне. Как-то я слонялся по окрестностям своей деревни просто так, от нечего делать. Ко мне привязался этот оборванец и противно мяучил, не замолкая ни на секунду. Не отставал никак, несмотря на мои окрики и взмахи руками. Жрать просил, бедолага. А у меня не было ничего с собой, да и желания помогать всякой твари тоже не было. Дети — очень эгоистичные существа, в поиске развлечений или наслаждений могут быть жестокими и немилосердными. Таким был и я. Гадёныш уцепился за мою штанину, я попытался его стряхнуть — ни в какую! Тогда я схватил его за загривок и отшвырнул в сторону. Он вытаращился на меня заплесневелыми глазищами, ощерился, прыгнул и впился когтями в руку. Бил я его раза два-три головой о ствол рядом стоявшего дуба, пока заморыш, ревя в истерике, не удалился восвояси. С тех пор я у всех кошачьих до сих пор прошу прощения. Холю и ласкаю всякую кошку и кота. Вроде бы прощают, оказывают знаки благоволения и понимания. У многих моих знакомых есть коты. Эти гады меня любят, все признают, без исключения, даже самые вредные и капризные. Видно, чувствуют, насколько честно я раскаиваюсь.
Я жил во Франции, и у моего врача, разработавшего уникальную технологию лечения травмы спинного мозга под названием лазерпунктура, был чёрный кот. Этот властелин признавал только одного человека и никого больше. Был красив, изящен и ухожен. Охочих обласкать да погладить «милую зверюшку» было много, но он никого к себе никогда не подпускал, шипел и фыркал. Ни от кого не принимал деликатесов, строго так маршировал по клинике до врачебного кабинета и взбирался на стол хозяина, напоминая тому таким образом, что пришло время обедать. Месье Бобот — так звали врача — тут же заканчивал приём больных и следовал за котом на другой приём: пищи. И так каждый день. Ноль внимания на всех остальных. Выбрался я как-то покурить во двор клиники. Напротив, стоял средневековый замок в готическом стиле, оборудованный под современное жильё. Там и обитал Бобот. Смотрю, выходит из замка чёрная бестия и шествует в мою сторону. Подошёл, уселся, вперил в меня изучающий взгляд. Я тоже сижу в своей инвалидной коляске, курю спокойно, молчу и на него смотрю. Гляделки эти длились минут двадцать, точно. Кот встал, подошёл и прыгнул ко мне на колени. Признал, сволочь. Бобот потом долго удивлялся, говорил, что это первый и единственный случай за всю его и кошачью жизнь.
Когда-то давно я подарил своей падчерице котёнка. Маленькая девочка с чёрными косичками буквально помешалась на домашней живности и вздумала завести себе морских свинок. Маманя была в ужасе: в доме уже обитали черепашки, «а тут еще и свиньи какие-то вонючие», — жаловалась она мне, чуть ли не плача. Кошку-детёныша я заприметил уже давно, в придорожном магазине. Каждое утро по пути на работу специально останавливался возле витрины и подолгу на неё смотрел. Она отвечала жалобным мокрым взглядом, молящем о спасении и теплом уютном доме, обещала быть послушной, ласковой и чистоплотной. Заворожила меня, загипнотизировала своими зелёными очами, сверкавшими на бело-голубой мордахе. В общем, купил я маленькую зверюгу на свой страх и риск. Преподнёс падчерице, та опешила и тут же напрочь забыла про свинок, собак, попугаев, черепах и других каких-либо домашних животных. Так Гоминола («Леденец» в переводе с испанского) взобралась на царский трон в доме. Она стала им править, в буквальном смысле этого слова. Установила свой распорядок дня, согласно которому кто-то из обитателей её жилища должен был встать в районе шести часов утра и подать ей на завтрак паштет, одобренный её величеством после предварительных трёхдневных дегустаций. Этот и только этот, никакой другой. Нет в магазине? Не мои проблемы, я не только вас, но и всех соседей на уши поставлю своим криком. Так что бегите и достаньте, где угодно. А то вам удачи не видать. Я и кровати ваши могу обмочить, и песок по всему дому разбросать, и поцарапаю при удобном случае. На обед мне нужен только сухой корм. Его можно оставить в миске с утра. К трапезе я изволю приступать ровно в пятнадцать ноль ноль. Потом сиеста — послеобеденный сон. На ужин опять паштет и много воды. Вот так и никак иначе. С другой стороны, если эти неписанные правила соблюдались, это была чудо, а не кошка. Умная, она забиралась к девочке на плечо и целовала её в щеки. Слушалась во всем, была игруньей, но чистюлей и очень ласковой. Честно выполняла, короче, данное мне обещание в витрине магазина. Меня год не было в её поле зрения: болел. Вернулся неподвижный, в коляске. Она долго пялилась на диковинный агрегат, принюхивалась к моим ногам, шевелила усами. Ещё раньше из всех особей мужского человеческого пола она признавала только меня. Других мужланов терпеть не могла, даже двоюродного брата падчерицы. Я обзывал её за это лесбиянкой. Так вот теперь дама встретилась с призраком из прошлого и обомлела. Спряталась опять за книжный шкаф и настороженно прислушивалась к моему голосу, поджав уши. В конце концов вспомнила: подкралась и прыгнула на грудь, прижалась и уткнулась своим носом в мой.
Прошли годы. Наталия — та самая моя падчерица — выросла и превратилась в красивую своенравную девушку: кошка, наверное, повлияла на становление личности. Гоми уже давно ушла в мир иной. Я прозябал в инвалидном существовании без друзей и какой-либо родной души рядом. Грустная история. В тот день мне исполнялось пятьдесят пять лет, праздновать, естественно, ничего не хотелось. Сижу я дома и тоскую. В дверь позвонили, я двинулся открывать. Дело это непростое в моём положении, муторное, но возможное, впрочем. Открыл я, значит, скрипучую, и на меня из рук смеющейся Наталии упал трёхцветный живой комочек с испуганными рыжими глазами. Серо-бело-рыжее создание тряслось от страха и прижалось ко мне в поисках защиты. Я обезумел от умиления и нежности к замухрышке. Тут же назвал её Пели, в голове само собой сложилось: «пеликула» по-испански означает кинофильм, а «пелирроха» — рыжая. Вот такой вот удивительный подарок получил я от моей любимой приёмной дочери, благодарной за прошлое детское счастье.
История начала повторяться. Трёхцветная принцесса тоже принялась устанавливать свои порядки в доме. Всё тоже самое, как под кальку — подъём в шесть, паштет на завтрак, дальше гонки по квартире за чем угодно, вплоть до моих шнурков, изъятых из ботинок ночью, обед в три, сиеста, ужин и отбой у меня под боком. Или на другой части моего тела. В этом она и отличается от Гоми: занимается врачеванием. Стоит чему-либо у меня заболеть, она неизменно укладывается на это место в течение нескольких ночей, пока боль не утихнет. Кроме того, на неё можно смотреть часами, это действительно кино сплошное. Никогда не унывает, скачет, прыгает, кусается, царапает. Осторожно, впрочем. Без агрессии. Только иногда вдруг замрёт, уляжется и смотрит так внимательно. Долго-долго. Прощает. Отпускает мне тот далёкий детский грех. А я? Что я? Я счастлив.

vladimirkhomitchouk

https://proza.ru/pics/2020/04/29/1793.jpg

Деревенская свадьба

Владимир Хомичук

Картину любезно предоставил Sergey Grinevich
Portrait of the artist, 2020, acrylic, canvas, 150x250

В избу жениха набилось народу—не продохнуть. Собрались все родственники с двух сторон, да ещё и приглашённые. Яблоку негде упасть. А всё потому, что ждали автобуса из города и такси для жениха и невесты. На улице шёл дождь. Всю ночь лил, собака, как из ведра. Тропики сплошные в зелёной белорусской деревне, затерявшейся в лесу. Дорогу-то и размыло в грязь сплошную. Вот автобус и такси запаздывали. А может, и вовсе застряли где-нибудь, чёрт его знает!
А в сельсовет ехать надо, расписываться да отвечать «да»: а то какое ж это бракосочетание? Филькина грамота, одним словом. От и невеста сидит грустная, набычилась вся, нервничает, аж глаз дергается. Глазом этим на жениха посматривает да локтём его в бок толкает всё чаще и чаще. Жених, белобрысый парень с оттопыренными ушами, заскучал совсем. Сморщился всем телом как-то. Тоже переживает, наверное.
—А что, гости дорогие! Раз такое дело, предлагаю как-то настроение поднять и разом всем подумать, как из этой метаморфозы выбираться будем,—поднялся и громыхнул вдруг зычным голосом отец жениха. Статный высокий такой мужик с пузом неописуемых размеров.
—Мудрую речь ведешь, Александр Григорьевич!—поддержал его сидящий напротив хлюпковатый, рыжеволосый папаша выдаваемой стороны. Надо что-то решать, а то мы тут до тёмной ночи просидим и не выпьем даже! Предлагаю по пятьдесят грамм и созвать семейный, так сказать, совет в расширенном составе, то бишь с участием всех присутствующих.
—Правильно! О то дело! Давай наливай!—загалдел со всех сторон вмиг приободрившийся народ. Звонкие женские голоса приятно обрамили единый порыв собравшихся.
Женщины, как курицы-наседки, встрепенулись и стали расставлять на большом п-образном столе стаканы, разносить бутылки и закуски по всей огромной хате.
Жениха и невесту посадили в центре, как полагается. Ну а все остальные расселись кое-как, особо и не соблюдая пока заведённого порядка. После пятидесяти, причмокиваний и чесания затылков, подали борщ и ещё сто. Потом настал черёд полных гранёных двухсотграммовых. Даже песню кто-то про «каким ты был, таким ты и остался» попытался затянуть. Тогда встал тракторист Федя:
—Я тут вот подумал, дорогие граждане, и решил, а на хрена нам тот автобус? Я щас трактор свой с прицепом для бульбы подгоню и поедем в сельсовет.
Наступила тревожная тишина. Угрожающе длилась с минуту. Вдруг раздался плюхающий звук со стороны будущей брачной пары. Все повернулись с вытаращенными глазами и обнаружили погруженную в миску с борщом голову жениха, не выдержавшего нервного напряжения и рухнувшего челом в глубь свекольной жидкости, обильно заправленной сметаной.
Невеста, широкая деваха с рыжей косой, неожиданно разревелась навзрыд. Бабы бросились ей на помощь, абы извлечь, а потом помыть да отпоить квасом претендента. То да сё, дело поуспокоилось, с кем не бывает, не расчитал парень, перебрал чуток от волнения. Вновь собрались все за столом и позвали Федю, отлучившегося покурить.
—Что ты там, Федя, насчёт трактора вещал, ась?—спросил пузатый папаша, то есть Александр Григорьевич, устремляя на лихого парня грозный взгляд.
—Да уж, поясни, будь добр, милок!—поддакнул рыжий хлюпкий сородственник.
—Так это, Сцяпан Андрэич, ну и Аляксандр Грыгорыч, я ж говорю. Не надо нам ждать автобуса, а тем более такси. Мы зараз трактор мой украсим этими... крыльями белыми, шо ваши жёны смастерили, кольца тоже установим на капоте. Гостей всех в кузов и в сельсовет с песнями. А то шо тут сядеть та жопу греть понапрасну?
—Дык дожджык жыж, Федя! Как мы все в кузове поедем? Промокнем все к чертям собачьим!
—А зонтики по что? Да и брезента у меня кусок есть, баб накрыть троху, а девчат пусть хлопцы под зонтами обнимают.
—А шо?! Правильно!—низвергнул пузатый.
—Голова ты, Фёдор. Девку мою спасёшь, понимаешь.
На том и порешили. Федя с хлопцами и зонтами побежали за трактором, гости стали оживлённо собираться и толпиться в сенях. Трактор прибухтел к самым дверям, на него нацепили крылья любви из пластмассы, закрепили проволокой желтые кольца. Невесту в белом платье с фатой отнесли и усадили в кабину на колени белобрысому жениху. Народ стал забираться в кузов. Всё, можно было трогать. И Федя тронул.
Трактор с белыми крыльями на дверцах кабины и людьми под зонтами в кузове дрогнул несколько раз и покачиваясь, да подпрыгивая на кочках, поехал—дрыг-дрыг-дрыг. Люди в кузове подскакивали в такт, зонтики салютовали в унисон прыгающему кузову. Дрыг-дрыг-дрыг. Красота!
Как там было в сельсовете, история умалчивает: Таинство Брака. Но вернулись все довольные, тем более, что дождь прошёл и выглянуло солнышко. Счастье!
Опять расселись за столом, уже по-чинному, как положено, Начались тосты, поздравления, воспоминания, крики «горько!», слёзы умиления и песни. Потом обряд подарков и конвертиков с деньгами, шоб на дом и на хозяйство, а то как же. Пересчёт рубликов, косые взгляды, шёпот...
—А-а-ааа-а-ай!—Люди добрые! Да что ж это такое! Петя, да куда ж ты делся? Помогите!—заскулила вдруг невеста Глаша, заглядывая под стол и оборачиваясь по сторонам.
—Не понял,..— привстал Александр Григорьевич.
—Только что был и пропал,—всхлипнула Глафира.
—Та в тубзик, наверное, потянуло с водки,—отозвался кто-то из пьянеющих гостей.
—Спокойно! Щас найдём,—сказал Федя и попытался встать из-за стола. Не удалось. Рухнул парень. Ещё бы! Такое напряжение за рулём, а тут ещё дружбан Петя пропал...
Кто-то между тем смотался в деревянную уборную, что за хатой, и объявил:
—Няма!
Народ разволновался, разъярился даже. Как это так!? Был жених и не стало! Пойдем Петю искать! Все вышли во двор и начали досмотр хозяйства: сеновал, коровник, чердак, даже в курятник загянули. Няма... Тут кто-то обнаружил свежие следы на мокрой грязной от дождя дороге в сторону леса. Вся свадьба, включая собак, выступила на тропу поиска. Прочесали поллеса. Няма. Пошли назад. Все грустные, печальные. Невеста Глаша вся в слезах и в мокром подвенечном бело-сером от грязи платье. И вот у самой опушки, под одиноким кустом, она и нашла своё будущее счастье—похрапывающего, пьяного вдрызг, улыбающегося во сне лопоухого Петю
—Ой, ты боже ж мой!—опять заголосила она. На этот раз от счастья.

vladimirkhomitchouk

https://proza.ru/pics/2020/01/27/1425.jpg

Эрика

Владимир Хомичук

Бабушка и мама серьезно волновались. Эрика сказала им, что влюблена и выходит замуж. В принципе, надо радоваться: дочь и внучка обрели свое юношеское счастье и захотели насладиться им в законном браке. Но недуг не заставил себя долго ждать. Хотя гораздо правильнее было бы назвать его реакцию ... недоумением - нет, скорее замешательством. - Но почему ты так расстроен? ! Что все это значит? Это не ты, мама, и уж тем более ты, бабушка, должны меня о чем-то предупреждать! Вспомни себя! И, да, ты тоже не должна забывать, за кого вышла замуж, - почти кричала Эрика в телефон.
- Но наша ситуация была ... хм ... совсем другой ... », Сусана старалась не отклоняться и говорить спокойно, обращаясь к своей двадцатипятилетней дочери.
- Чем отличается? В цвете?

Привлекательная женщина средних лет с элегантной прической, гордость известного парикмахера, слегка покраснела, услышав этот вопрос. Как утренняя шутка швейцара, не лишенная чувства юмора дома, где жила его возлюбленная. Увидев неровно остриженную гриву ее красивых черных волос, где левая сторона была намеренно укорочена и стильно обнажила ухо, швейцар одобрительно и даже восхищенно улыбнулся, но выпалил:
- Эй, а ваш парикмахер ... хм ... победил. Разве это не косоглазие?

Она уже села на кухне с мамой и разговаривала с Эрикой по мобильному телефону, включая динамик:
- Вопрос не в этом, дочка. Теперь вы в другой стране. Ваш парень - местный житель, он привык к традициям своего народа, своей семьи. Вы там иностранец и скоро вернетесь домой, в Испанию. Вы хотите собраться вместе?
- Да, конечно. Скорее всего, так и будет.
- Но, девочка моя, он не знает испанского. По крайней мере, у вас нет проблем с французским. Но что он здесь будет делать? - вмешалась Мартина.
- Яя, ты всегда учил меня, что мы типичная семья иммигрантов. Мы не боимся языковых барьеров. Вы последовали за дедушкой из Парижа в отдаленный испанский город. И, кстати, с маленькой дочкой, родившейся во Франции. Вы даже не понимали по-испански. А мама развелась. Он нашел своего любимого русского, записался на несколько курсов русского языка, где бегал каждый день. А теперь двое из вас бросают меня с трудностями эмигрантов? Хватит лжи. Дело не в этом!
- А что тогда? - в унисон спросили слегка смущенные женщины.
- Что ж, стыдно, что эмигранты становятся расистами. Да, у моего будущего мужа смуглая кожа. Да, он отсюда, из Марокко. Его зовут Ахмед. И он не такой черный. Это оливковое. Я называю это «свиданием». Сейчас пришлю фото. Вам понравится: он красивый!
Через несколько мгновений на экране нового iPhone - подарка Эрики ее «дорогой маме» - уже выделялось улыбающееся лицо жениха. Очаровательная юная мулатка с широкой улыбкой, обнажая молочно-белые зубы, уставилась на дам. Первое впечатление выразила потенциальная свекровь:
- Много зубов. Он тоже не монстр, слава богу. Стройная пожилая женщина сразу же встала и вошла в комнату в поисках очков, чтобы тоже оценить родственницу, только что вынутую из духовки. Он поспешил назад, посмотрел на свой «второй глаз» на орлиный нос и взглянул на фотографию. Он долго смотрел на нее и потом огласил приговор:
- Это не свидание, это катастрофа. Надо срочно ехать в Марракеш.

Эрика с детства была беспокойным существом. Все постоянно убеждали его не останавливаться. Ни минуты не могла она оставаться на одном месте. Бегал, прыгал, развязал руки, не хотел спокойно сидеть за обеденным столом, часто убегал на улицу, не спрашивая разрешения. И говорил так, как будто прыгал. Как ни странно, его выступления были очень четкими, правильными и хорошо структурированными. Пухлая, с черными кудрями в косичках, тщательно заплетенными бабушкой, она буквально съела любого нового собеседника своими темными глазами, внимательно слушала, прежде чем одобрительно улыбаться и осыпать появившегося перед ней персонажа из автомата взрывом ласковых восклицаний, или Он повернулся его спиной к нему молча, не производя никакого шума. С годами Эта характеристика повлияла на их образ мышления. Казалось, он не особо задумывался о том, что писал, но внимательный слушатель сразу угадал за внешней серией быстрых фраз глубокий предварительный анализ того, что хотела сказать Эрика. Она не говорила, она объяснила то, что всегда хотела сказать вслух. Постепенно кудрявая девушка превратилась в невероятно привлекательную молодую женщину с черными локонами. Но она оставалась беспокойной и любознательной. Он решил изучать антропологию. Странная профессия для девушки из богатой семьи, но не для Эрики, поскольку ей действительно нравилось сравнивать разных людей, выяснять их происхождение, понимать культурные и расовые особенности разных homo sapiens. Он блестяще окончил университет, Он получил ученую степень и поехал в Никарагуа на стажировку. Пока она не занялась собственно наукой - чего она действительно хотела, но до нее было еще далеко - ей нужно было быть социальным работником. Полностью погрузившись в беды беднейших слоев населения, помогая бездомным детям в совершенно неизвестной ей стране, где они говорили на незнакомом испанском языке, жили с совершенно другими ценностями и были гораздо более привязаны к земле, Эрика научилась действительно любить его страна, его семья и его друзья. Он часто звонил домой по телефону, чтобы поговорить с мамой и бабушкой, писал им письма. Он умел составлять сложные, блестящие и элегантные предложения из простых слов. Неудивительно, что ее так тянуло к журналистике. Однажды он написал другу: "Время летит очень быстро. И люди, которые рядом со мной, тоже за чем-то или кем-то гонятся. Они не понимают и не хотят осознавать, что они должны остановиться, насладиться моментом угасающего счастья, обратиться к нуждающемуся, поделиться хоть чем-то с другими. Я хочу выпить с тобой красное вино, Наталья. Только это. В любом случае, у меня не будет другого шанса позже ... ».
Эрика вернулась другой, как обновленный человек. Он начал замечать мальчиков. Он начал искать работу. Но безрезультатно, он ничего не нашел. Ни по специальности, ни по интересам. Но появился мальчик, вроде он ему понравился. Сначала они мимолетно виделись в университете. А потом договорились о собственном дне рождения Натальи и поговорили. Хави был известен своим умом и юмором. Он был красив, работал программистом в крупной промышленной компании. Первый сексуальный опыт в его жизни оказался разочаровывающим, как суматошное обязательство, наложенное жизнью. Конечно, в душе не было праздника. Но я этого не избегаю. И они начали видеться.

«Послушай, Эрика», - однажды сказал ей Хави на их обычном свидании с восклицательным и загадочным тоном.
- Скажи мне, что случилось? - Спокойно, но осторожно спросила девушка.
- Скоро меня переедут в Мадрид по работе. И ... я подумал, что ... почему бы нам не пойти вместе? Мои родители уже нашли мне квартиру. Комнаты да, но совсем не дорого. И вверху по центру. Эрика, как всегда перед неожиданным поворотом в любом разговоре, съела его сливовыми глазами на минуту, затем ответила на вопрос другим вопросом, по-еврейски:
- Вы просите меня переехать вместе?
- Ты прав.
- И что я буду там делать?
- То же, что и здесь: ничего. Ну ... кхм ... ищу работу, вот что я имел в виду. Наверняка возможностей в столице больше, чем здесь.

Эрика согласилась, хотя внутри этот диалог вызывал у нее определенное беспокойство. Это оставило царапины в его сердце и сомнения в его мозгу из-за страшного и моралистического «ничего», произнесенного с такой уверенностью и легкостью, что оно пахло презрительным мужским стилем. "Ну ничего не происходит! «Мы собираемся на ходу», - подумала она.

Жизнь в Мадриде оказалась до крайности скучной. С утра Хави был поглощен работой, поздно пришел домой, попросил чего-нибудь поесть и лег спать. По выходным его родители ездили. Обладая присущим ему умом и юмором, он сразу же нашел свою истинную сущность: быть сыном матери. Мать пыталась направить Эрику на правильный путь.
- Не стоит слишком беспокоиться о работе, Эрика. Найдите что-нибудь на полставки. Видишь ли, Хави, у него хорошая зарплата, но немного побольше денег дома никогда не пойдет не так, - говорила ей эта великолепная дама с двойным подбородком, глядя на нее. При этом она отталкивала хлипкого человечка, который почему-то всегда шел за ней, как на поводке.
Сначала Эрика кивнула, но только односложно, затем она смогла ответить неразборчиво: «Да, ты права» или «Конечно, буду». Но в тот момент он не выдержал:
- Теперь, мадам, послушайте меня. Роль послушной домохозяйки никак не укладывается в мой жизненный репертуар. Не за все золото мира я буду служить твоему маленькому мальчику, тем более тебе. А что он мне сейчас говорит о свадьбе? Ни Хави, ни я вообще об этом не говорили. Жарьте спаржу! Рот на лице несостоявшейся свекрови закрылся только после оглушительного рева из входной двери.

Дома лучше, рядом с любящей бабушкой и внимательной мамой. С ними всегда можно спокойно поговорить, они не приставляют ни моралью, ни инструкциями, ни в чем не критикуют и не упрекают. Друзья, вот они снова. Но это скучно. Скрывается бездействие. Работы не было, совсем ничего. Никто. Никуда. Пришло время браться за дело. Эрика с головой ушла в Интернет. Он разослал свое резюме, переведенное на четыре языка, по всему миру. Иногда приходили ответы, нужно было что-то доработать, уточнить или появиться на следующий день, например, в Амстердаме. Но все это приправлено обманом, совсем не убедительным. Затем он начал сканировать рекламу с начальным словом «Поиск». И бац! Уже! "

(продолжение следует)

vladimirkhomitchouk

(продолжение)

Глаза бабушки расширились: «Марокко?» Мама испугалась. Как всегда, с другой стороны. Друзья, пессимисты и подавленные. А потом появился русский партнер матери. Мужчину звали Владимир, как могло быть иначе. Он приехал в гости, чтобы увидеть свою возлюбленную-испанку, как раз во время горячего спора между Эрикой и ее матерью. Насколько вы воинственны. Однако он внимательно слушал. Я медитирую на мгновение. Он попросил чего-нибудь выпить. Эрика замолчала и посмотрела на него долгим испепеляющим взглядом. Я знал его давно, с детства. Она не испытывала к нему особой симпатии, а тем более любви, хотя он в шутку называл ее падчерицей. Но он уважал его. Раньше прислушивался к твоему мнению. Он был умным парнем, хотя в своих оценках был очень резок.
- Позвони, Эрика. Тебе нечего терять. Хоть что-то прояснишь. И это тоже не конец света. Эрика с облегчением посмотрела на мать и сняла трубку.

Человек по имени Соад оказался женщиной с приятным тембром голоса. Узнав, что ей звонят из Испании, она удивилась и заговорила об отличных условиях проживания в Марракеше, пообещала сначала помочь с домом, огласила условия оплаты и долгое время не переставала говорить. чему я был рад, что буду принимать испанку, и насколько я готов помочь ей чем бы то ни было и т. д., и т. д.

Эрика спустилась с трапа самолета, огляделась и улыбнулась. Этот новый мир как-то сразу привлек его. Незнакомые разговоры с людьми, одетыми в разноцветные одежды, ошеломляли его голову, запах специй щипал его нос, он был поражен экзотическими и искусственными чудесами, которые он видел повсюду, как если бы они были специально нацелены на его удивленный взор. «Мне это нравится, мне это нравится, мне это нравится!» - На ум пришла простая старинная песня галопом. Девушка от радости выбежала на улицу и махнула рукой. Рядом с ней останавливаю маленькое желтое Petit Taxi. Водитель что-то пробормотал на непонятном языке. Эрика ответила по-французски, что ей нужно ехать в город, и высветила визитку Соада на экране телефона. "По французски это значит "нет проблем" - огрызнулся с улыбкой хозяин «маленького такси». В этой стране все улыбаются, всегда и везде. «Это не страна, а праздник смеха», - подумала Эрика, уже находясь в холле офиса Соад. - Заходи, родная! - за дверью раздался уже знакомый и мягкий голос.

... И правда в том, что жизнь сразу наладилась, жизнь стала веселее. Эрика поселилась в элегантно обставленной съемной квартире, расположенной в центре города, недалеко от работы. С его небольшой террасы открывался великолепный вид на город, особенно ночью, когда он внезапно становился изумрудным. Освещение было невероятным, сказочным. Арендная плата за эту жемчужину дома составляла несколько дирхамов (марокканская валюта), поскольку владельцем был вездесущий Соад. Эта высокая, стройная женщина с красивыми негроидными чертами действительно - как и обещала по телефону - пыталась помочь во всем. Он двигался, когда говорил. Это никогда не прекращалось. Казалось, что он танцевал, а не шел. И он призвал своего собеседника сделать то же самое. Его походка была быстрой, но плавной, грациозной. " Я хотел бы знать, спите ли вы, заткнетесь и когда-нибудь перестанете двигаться. Очевидно нет. Ты наш возмутитель спокойствия », - засмеялась про себя Эрика.

На курсы приехал мальчик.
- Как тебя зовут, милая?
- Эрика
- Почти как «Эврика». Очарованный, мой небесный ангел. Я Ахмед. До скорого.

Мир исчез. Земля треснула. Солнце погасло.
«Просветление», «просветление» или «сияние», чтобы знать, как называется дьявол; Он вернулся позже, через две минуты.
«Думаю, я влюбилась», - сочувственно пробормотала Эрика.
«Ты мне тоже очень нравишься», - прорычал он сверху.
Протянув паспорт, следующий покупатель, совсем другой, улыбнулся, как вся страна.
Эрика начала встречаться с Ахмедом каждый день. Сначала на работе, потом по выходным он пригласил ее в риад, где мальчик работал и жил. Риад - это традиционный частный отель в марокканском стиле. Короче говоря, нормальный отель, только аутентичный, с внутренним двориком, множеством зелени и бассейном. Часто, особенно для иностранцев, он превращается в своеобразный клуб досуга. Именно там Эрика узнала о неутомимости Ахмеда на работе. С ней под одеялом. Мускулистый молодой человек работал не покладая рук, вспотел, но приятно пах, доставляя Эрике неописуемое удовольствие. Он прошептал слова любви, позвал ее богиню и снова принялся за работу. После Хави и его беспокойства в постели мужское внимание Ахмеда показалось Эрике открытием счастья. Нет, это не так. Она была очень счастлива. Она очень любила работника. Поэтому я согласен выйти за него замуж. Они стали жить вместе. Ахмед оказался заботливым и внимательным соседом по комнате. Настоящий домовладелец. Он умел готовить и с удовольствием управлялся на кухне, он не жалел сил и времени, готовя, готовя и заправляя всевозможные таджины (таджин - блюдо на основе мяса и овощей, популярное в странах Магриба, а также специальный контейнер, чтобы его приготовить), он собирал дома ежедневно и не омрачивал, ни стирал, ни гладил. Днем, когда они выходили на прогулку, он защищал Эрику любой ценой от ее потенциальных соперников, которые смотрели на нее, он всегда был готов разбить лицо любому из негодяев, которые бегали с одного места на другое, что время от времени они осмеливались бросать девушке непристойные комплименты. Он не был парнем, он был красавцем почти всегда! Хотя он очень часто молился на ковре в углу комнаты. Но в данный момент Эрика не обращала на это особого внимания. Оказывается, было даже две свадьбы: первая в Тизните, городке, где жили родители Ахмеда; второй, уже в Испании. К счастью, первый из них совпал с экспресс-визитом Мартины и Сусаны. Обезумевшие от полученных новостей, на следующий день после звонка Эрики, нервные и расстроенные, они бросились в Марракеш. Ахмед встретил их в аэропорту, потому что Эрика была занята на работе (кстати, другой), где был настоящий беспорядок, и они не дали ей разрешения поехать. Он получил работу в довольно крупной франко-марокканской совместной коммуникационной компании, специализирующейся на создании веб-сайтов для других компаний и продвижении новых технологий, проведении рекламных роликов и рекламных акций. После прочтения некоторых статей Эрики о необходимости борьбы с изменением климата ее сразу же вызвали на интервью, и она сразу же присоединилась к персоналу.
- Здравствуйте, дорогая мамочка и дорогая бабушка! - Сказал «свидание» высокий и сильный перед изумленными родителями. Были причины удивляться: он был действительно красив, хорошо сложен и привлекателен. Он говорил на странном французском, с ошибками, но эй, что он собирался делать, в конце концов, это была другая страна, и прежде всего африканская.
«Бонжур, Ахмед», - сначала ответили женщины без восклицательных знаков.
–Я так рада видеть вас на земле Ала! Готовы служить вам во всем, что вы хотите, mesdames. Не волнуйтесь. Эрика не могла уйти с работы, но она уже дома, она только что позвонила мне и ждет нас с нетерпением.

«Пошли носы. Но хоть он был добрым », - подумала бабушка. Мать была ошарашена.

Первая свадьба была домашней, скромной, но уютной и теплой, без торжеств. Гостей было немного, только несколько прямых родственников жениха. С испанской стороны в Тизнит ушел только отец Эрики, который поддерживал очень близкие отношения с его дочерью. Все «неверные», в том числе и он, немедленно облачились в национальные джеллабы (свободные рубашки до колен, похожие на широкие мантии) и сели за стол. И отец, и мать Ахмеда говорили на берберском диалекте. Дочери школьного возраста должны были переводить три шоколадки на море смеха. У отца Ахмеда была кожа масляного цвета и глубокий трубный голос. Он говорил величественно, торжественно. Мать, арабка с опущенной головой, всегда пыталась спрятаться за ним, была тише, только изредка задавал робкие вопросы. Но в целом все остались довольны.

Провожу полгода. У бабушки обнаружили рак толстой кишки.

- Бабушка, а что именно говорят врачи? Это злокачественная опухоль? Завтра еду в Сарагосу. Неважно. Я попрошу разрешения. Что ж, дай меня уволить. Для меня самое главное - быть с тобой. Не беспокойтесь заранее. Все будет хорошо, yaya. А как насчет Ахмеда? Что ж, пойдет прямо на свадьбу. Но что ты говоришь? Конечно, ты переживешь это. Вам по-прежнему нужно заботиться о своих правнуках. Я люблю тебя, yaya. До скорого.

Вторая свадьба была самой классической: в загородном ресторане, с меню известного шеф-повара, невеста в элегантном белом платье, много гостей. Ахмед появился в идеально сшитом костюме, с белоснежной рубашкой и галстуком-бабочкой на шее. Ее тетя, приехавшая из Франции, вскоре своей красотой с огненно-черными глазами нанесла ущерб мужскому персоналу. Можно было сказать, что в «мероприятие» было вложено много денег. Даже русского Владимира пригласили и познакомили с Ахмедом:

- Ахмед, представляю вам Влади, друга ... хм ... от мамы, то есть из семьи. Это русский язык, - несколько смущенно объяснила Эрика.
- Русь? Партизан? - отреагировал парень, улыбаясь.
- А вы, сударь, немец, что ли?
Улыбка высокого блондина стала менее широкой.
- Не обижайся, Влади. Только это единственное русское слово, которое он знает, - уточнила Йрика.
- Я не обижаюсь. Я оцениваю.

Потом надо было на время уточнить это у Сусаны: «Я тебе совсем не нравлюсь?» - Она не из тех женщин, которые меня любят ... ну, в смысле личности ... - Она улыбается ото рта до уха, но глаза ее не смеются.

(продолжение)

vladimirkhomitchouk

(продолжение)

Какой-то странный, плохой вид. Извините, может, я

подумала ... Мартина была на свадьбе. Он все еще держался, но с трудом. В последнее время все было очень хорошо. Но только она осознавала, какое мужество требовалось.

Он умер в ноябре, через четыре месяца. Ее холодное и безжизненное тело обнаружила любимая внучка. Эрика снова улетела домой месяцем ранее. Она поселилась в своем доме, несколько дней ухаживала за бабушкой, возила ее в инвалидной коляске. Похоже, со временем они поменяли позу: внучка ухаживала за бабушкой.

Все снова изменилось. Каким-то образом все было пустынно. Бабушки больше не было. Ахмед прибыл в Сарагосу. Бабушка оставила свою квартиру Эрике. Они переехали туда жить. Ахмеду нужно было получить вид на жительство, иначе он бы никогда не нашел работу. Что за беда ...

«Странные вещи происходят в моей жизни, я влюбилась с первого взгляда, я полюбила, и мое тело тряслось, и теперь я, кажется, теряю влечение и доверие к своему мужу, который даже не пришел на похороны бабушки. Я никогда не разговариваю с ним. меня о ней, нет, я ничего не спрашиваю о том, как я себя чувствую, о том, как я переживаю потерю любимого человека. Ему все равно, что со мной происходит. Он просто молится своей долбаной Але ». Напряжение, которое с каждым днем все больше оседало в его душе, грозило воспламенить. И это не заставило себя долго ждать ... На сцене появился священный Коран, которому с доставкой Ахмеда была отведена роль распорядителя жизни Эрики. Хотя она была в принципе атеисткой, с детства. Оказалось, что она вела себя очень плохо, недостойно: слишком много курила; вино не только нельзя было пить, но было запрещено иметь его дома; флирт с мужчиной с живым мужем даже по телефону был ужасным, неприемлемым и неприемлемым грехом. Так говорит Коран. Плохой телефон подвергался почти ежедневным проверкам. Компьютер Эрики арестовали, а затем подвергли допросу с применением пыток. У него попросили копию жесткого диска для тщательной проверки на предмет компрометации. Эрика держалась изо всех сил. Как-то она пыталась убедить мужа, спорила с ним разумными доводами, время от времени уступая и избегая назревающих споров. Все напрасно. Деспотизм усиливался, разразился обвинениями в неверности и лжи. Иногда она не могла этого вынести и на неделю или две сбегала в дом матери. Затем он размышлял и возвращался. Но одно можно было сказать наверняка: влюбляешься и попадаешься на роль ребенка. Сусана позвонила русскому, чтобы договориться о встрече с ним. Им нужно было поговорить.

- Влади, что нам делать?
- Правда в том, что меня удивляет, что они до сих пор вместе.
- Но почему?
- Послушайте меня, пожалуйста, не перебивайте. Последовал довольно длинный монолог. Мужчина говорил спокойно, возможно, немного резковато. Но с апломбом: «Думаю, я хорошо знаю вашу дочь. Ее мужа не очень, но это не обязательно, чтобы понимать следующее: этот брак изначально был обречен. Они принадлежат двум совершенно разным галактикам, отделенным друг от друга расстоянием. огромное космическое расстояние. Они не могут сосуществовать в одном измерении. И это не только вопрос религии. Я полагаю, что даже не это. Объединение этих двух миров - то же самое, что подавать осетра и свиньи лапы вместе на одной тарелке. . Сейчас я тебе объясню. Смотри: с одной стороны - Эрика, образованная европейская девушка. Ей любопытно, она много читает, ей интересно все, что происходит на нашей планете, он хочет развиваться, а не оставаться на одном месте. С другой стороны, как бы случайно и руководствуясь эмоциями, рядом с ним оказался Ахмед, мусульманин, всегда одержимый, постоянно ограниченный и не желающий меняться. Он не получил никакого образования, и он не умен. В мире очень много умных людей, хотя и без образования. Ахмед - другой случай. У него не только темная кожа, но и мозг. Помните, когда я спрашивал себя, что меня интересовало в жизни? Я сказал ему: стволовые клетки. И он ответил, что это за животные. Дело в том, что это сложный случай. У него было только одно: получить необходимые документы для проживания в Испании. И сэкономьте деньги на Mercedes последней модели. Он просто придурок, Сусана. Это глупо. И он нагло использует Эрику.

Судьбоносная речь русского царя стала подтверждаться. Его прогнозы катастрофически росли с каждым днем. Ахмед стал просить денег на покупку машины. Позже для лечения внезапно заболевшей матери. В очередной раз ему пришлось платить за занятия в спортзале: ему очень нравилось играть мускулами перед камерой, размещать селфи в Facebook и потом подсчитывать «лайки». После получения вида на жительство устроился на фабрику, но почти через неделю был уволен: простудился и не вышел на работу. «Простая простуда - не повод не выходить на работу», - серьезно объяснили ему на заводе. И деньги начали заканчиваться. Эрика так и не нашла работы. В целом он выглядел неважно: нервозность и постоянные домашние скандалы сказывались на его внешности. Он сжался и немного запутался. Иногда мне было стыдно. Она с трудом переносила глупое поведение мужа с людьми и в общественных местах. Последняя капля, которая закончила терпение Эрики и вылилась в невыносимое гудение в ее ушах, упала на стол на летней террасе, где они сидели с друзьями. Пили, разговаривали, смеялись. На Ахмеде были черные солнцезащитные очки. Он даже гордился ими, но они были безумно безвкусными, совершенно устаревшими. Он уже немного понимал по-испански и даже пробормотал некоторые предложения с инфинитивными глаголами. Один из друзей пошутил: что сломило терпение Эрики и перешло в невыносимое гудение в ушах, упало на стол на летней террасе, где они сидели с друзьями. Пили, разговаривали, смеялись. На Ахмеде были черные солнцезащитные очки. Он даже гордился ими, но они были безумно безвкусными, совершенно устаревшими. Он уже немного понимал по-испански и даже пробормотал некоторые предложения с инфинитивными глаголами. Один из друзей пошутил: что сломило терпение Эрики и перешло в невыносимое гудение в ушах, упало на стол на летней террасе, где они сидели с друзьями. Пили, разговаривали, смеялись. На Ахмеде были черные солнцезащитные очки. Он даже гордился ими, но они были безумно безвкусными, совершенно устаревшими. Он уже немного понимал по-испански и даже пробормотал некоторые предложения с инфинитивными глаголами. Один из друзей пошутил: Он уже немного понимал по-испански и даже пробормотал некоторые предложения с инфинитивными глаголами. Один из друзей пошутил: Он уже немного понимал по-испански и даже пробормотал некоторые предложения с инфинитивными глаголами. Один из друзей пошутил:
-Ты пригвожден к Джеймсу Бонду этими очками, Ахмед.
- Вам просто нужен пистолет », - добавила Эрика тихим голосом.
Все засмеялись, но дружелюбно, без злобы. Возмущенный Ахмед вскочил, разбил очки и яростно закричал:
- Это подарок моей мамы Дона. «Ты посмеешь смеяться над ней, грязная сука!» Он повернулся к Эрике, подняв руку.
Проходившие незнакомцы схватили разъяренного парня сзади и потащили его прочь.

Эрика наконец ушла из дома. Жить с матерью. Я сейчас разговариваю только с Ахмедом по телефону. Позже я даже отказался от этого. Они развелись. Все юридические процедуры выполняла Сусана. В разводе не было особых проблем. Согласия Ахмеда не требовалось, так как он был иностранцем. Но Эрика и Сюзана решили действовать честно, дав ему возможность принять дружеское соглашение, заключенное через год после прибытия в Испанию. Таким образом, вы могли продлить свой вид на жительство. Но Ахмед внезапно бесследно исчез, как будто испарился. Он даже оставил дома свои вещи, в том числе кошек, которых они с Эрикой купили в Марракеше и привезли в Сарагосу. Черная кошка и белая кошка.

По слухам, он уехал в Париж. Сейчас у Эрики интересная и хорошо оплачиваемая работа по специальности. Интерес к антропологии не угас. Она снова стала красивее, к ней вернулся открытый взгляд, но до сих пор она не горит желанием направить его на других мужчин.

vladimirkhomitchouk

===============================================================================================

[img]https: //proza.ru/pics/2020/01/03/1282.jpg[/img]

Друг

Владимир Хомичук

Мы и без слов всегда друг друга понимаем. Так уж повелось ещё с моих школьных времён. Он был старше меня лет на пять, школу уже закончил и работал на химическом заводе каким-то там инженером. По району шла слава, что парень он непростой: интересовался хард-роком, сам виртуозно играл на гитаре, занимался карате. По тем временам – наборчик увлечений действительно неординарный, напряжённый и взрывоопасный, я бы сказал. Он обладал всем тем, чего мне катастрофически не хватало в мои шестнадцать лет: абсолютным музыкальным слухом и умением постоять за себя. Поэтому я и заявился к нему домой. Без предупреждения. Просто позвонил в дверь квартиры, где он жил с родителями.
—Здравствуйте,..—обратился я к мужчине нетрезвого вида, появившемуся в скрипучем проеме.
—Здорово, малец! Чего надо?—пахнУл на меня зловонием дядечка лет пятидесяти с гаком.
—Мне бы с вашим сыном повидаться,..—робко промямлил я.
—А-а,.. С этим недоделком!—прошамкало создание. —Ну проходи, сюда вот. —Гру-у-ня!—Тут к тебе пионэр пришел.
Я постучал в боковую дверь и вошёл внутрь. За письменным столом спиной ко мне сидел молодой человек с длиннющимы светлыми волосами. Он обернулся, поправил круглые очки а-ля Джон Леннон, показал на диван:
—Присаживайся, Вовка! Не робей, я давно тебя поджидаю.
Щуплый, беловолосый лопоухий «Вовка», то бишь я, вытаращил глаза и плюхнулся на диван.
—А откуда вы меня знаете? —пролепетал я.
—Ну, во-первых, не «вы», а «ты», а во-вторых, кто ж тебя не знает? Ты же первый дискотеки в школе начал устраивать. Музыку хорошую крутишь, комментарии твои по поводу некоторых групп слышал в субботу. Но особенно ты прославился после недавней драки со старшеклассником. Н-да, досталось тебе не хило!
—Я именно поэтому к... тебе и пришёл, Груня. Кстати, что это за имя такое, женское?
—Да не имя это, а кликуха. С детства приклеилась—не отдерёшь. Вон даже папаша меня так кличет. Впрочем, я сомневаюсь, что он помнит, как меня на самом деле зовут.
—Но почему Груня?
—Фамилия моего родного отца—Грунько.
—Ясно. А этот?—я ткнул пальцем в стену.
—Отчим. Алконавт полный.
—Так что насчет?..
—Шотокана?
—?
—Это стиль у нас такой. Завтра пойдём, покажу тебя тренеру. Только никому ни гу-гу. Мы там типа мышцы качаем, а не карате занимаемся. Понял?
—Угу.

Груня научил меня не только драться. Он научил меня... нет... не на гитаре играть. Правильно оформлять свои мысли в произносимые фразы, «одевать» их, как он сам выражался по этому поводу. О чём только мы не говорили! Да обо всём: о кино, музыке, об искусстве вообще, о людях, нам встречавшихся «по жизни», о девушках, о политике, родителях, друзьях, планах на будущее...
По прошествии стольких лет я часто вспоминаю тебя, Груня. И думаю: «Как было бы здорово, если бы у меня на самом деле был такой друг!»

vladimirkhomitchouk

====================================================== ======================================

vladimirkhomitchouk

https://proza.ru/pics/2016/06/24/1014.jpg

Если бы да кабы...
Владимир Хомичук
Встретились они спустя двадцать пять лет после расставания. Конечно, изменились очень сильно и переживали, какое впечатление вскоре обрушат друг на друга, по-детски волновались и прихорашивались перед зеркалом в преддверии свидания. Артём ходил теперь, опираясь на деревянную палочку. Давалось ему это нелегко, но обнаруживать свои затруднения в ходьбе он не собирался. Поэтому за месяц до назначенного дня записался в спортзал и усиленно тренировался передвигаться без трости. Не преуспел. Хотя немного приосанился, держался гораздо прямее, научился втягивать живот. Франческа специально сходила в парикмахерскую, сменила причёску в попытке хоть как-то приукрасить поредевшие за столько лет волосы, сделала приемлемый для её возраста макияж, обновила гардероб. В принципе, осталась довольна собой. Сейчас она сидела в том самом баре, где они так часто бывали в своё время, пила кофе и нервно теребила салфетку дрожащими пальцами, то и дело поглядывая на входную дверь. И вот она открылась рукой Артёма.
«О Боже! Как же он постарел и раздался в ширину, да ещё и хромает», – заскулила мысль-собака в голове.
Вошедший в бар седоватый мужчина лет пятидесяти пяти с тростью неловко поправил очки на переносице, оглядел зал и направился к стойке.
На этот раз собака завыла: «Какой ужас! Он меня даже не узнал! Неужели я подурнела до такой степени?»
Он узнал её, ещё бы нет. И был настолько сбит с толку безжалостным художником по имени время, что решил схитрить, спрятаться на миг, прийти в себя. Ситуация была более, чем глупой. Она сидела за столиком в углу небольшого зала, а он стоял к ней спиной.
Наконец женщина подала голос:
– Хватит прикидываться олухом, Артём. Мы так и будем торчать здесь весь вечер, делая вид, что не знаем друг друга?
Артём обернулся, опять поправил очки и направился к столику. Подошёл к привставшей из-за стола черноволосой, привлекательной, хотя и несколько кривоногой женщине. Они расцеловались в знак приветствия, прикасаясь губами к щеке, как это принято в Италии.
– Здравствуй, Франческа! Извини, я просто новые очки купил по случаю. Ещё не привык к ним...
– Внешне ты, как и я, не помолодел, конечно. Но врёшь, как и раньше, лихо. Я же видела по твоим глазам, как ты ошалел от при.. увиденного. Ой, чуть не сказала привидения.
– А ты всё так же жонглируешь словами в поисках комплимента. Ну, что ж, ты прекрасно выглядишь, дорогая! Особенно мне нравится твоя причёска. Очень привлекательная.
– Садись уже, льстец масляный.
Артём присел, попросил подошедшего официанта принести ему кофе с коньяком.
– Будем вспоминать или заново знакомиться? – спросил у собеседницы.
– Давай вспомним, нам так будет легче освоиться, а потом перейдем в непознанное.
Жить вместе они стали в первый же день знакомства. Франческа просто осталась у него на ночь после дискотеки, на которую затащила недавно приехавшего в Милан русского парня и не покидала квартиру в течение трёх лет. Квартира эта была съёмной, обитали там ещё трое русских друзей Артёма, так что поселилась Франческа в его тесной комнатушке, где стояла лишь большая двуспальная кровать. Из мебели больше ничего не было. А их это и не смущало вовсе. Они даже ели иногда прямо там, в перерывах... Влюбились оба по уши, сразу, без предисловий. Особенно она. Артём был женат, но супруга осталась в России до того, когда он устроится на новой земле и будет в состоянии пригласить и содержать её с маленьким сыном. Он сразу в этом признался Франческе, но, то ли после выпитого в припадке удовольствия виски, то ли от прикосновений в танцах к молодому женскому телу, напрочь забыл или заставил себя забыть об этом. Как позднее он признался своему другу:
– Я ж и предположить не мог. Думал, так, лёгкая интрижка на одну ночь.
– Ага, на одну. Вы же, во-первых, не вылезали из комнаты все первые выходные напролёт, а потом устраивали такие шоу каждую ночь, что даже я, старый бабник, диву давался, – ответил Алекс, который действительно слыл большим пройдохой в амурных приключениях.
– Какие шоу? О чём ты?
– Да хотя бы настенное зеркало вспомни, которое ты из салона к себе в комнату умыкнул, а потом разбил.
– Не я его утащил, и не я расколол.
– А кто?
– Франческа.
– А зачем разбила?
– Так она это... уж слишком ногами болтала в кровати, а зеркало установила напротив, для обзора.
– Лихая искусница.
Именно этот курьёзный случай и припомнился им сейчас в начале долгого, доверительного, искреннего разговора об их юности и взаимной любви. Говорили открыто, смеялись, подначивали друг друга. Это был диалог, состоявший из длинных монологов. Так само собой получилось. Наверное, оба очень ценили каждое услышанное слово. После неизменных в таких случаях «А помнишь?» и «Как тогда, когда» Артём закинул удочку:
– Ну, кто начнёт первым?
– Тот, кто спрашивает.
– Что ж, я не против, коль скоро ты выступила инициатором нашей встречи, теперь мой черёд. Может, вопрос какой-нибудь задашь для рывка?
– Почему у нас с тобой тогда ничего не получилось, Артём? Мы ведь по-настоящему любили друг друга. Мне так кажется. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаешься. Позволь мне быть абсолютно откровенным.
– Неужели буду одарена такой честью? Хоть раз с твоей стороны.
– Будешь. И не перегибай. Я почти всегда был искренним с тобой.
– Искренность и откровенность – не одно и то же.
– Согласен. Постараюсь их воссоединить.
– Я слушаю.
– Полюбил я тебя, дорогая, потому что был сражён твоей виртуозностью в постели. Не протестуй. Это правда. Без пошлятины. Это уже потом во мне проснулся интерес к твоей подоплёке, личности и увлечениям. Но сначала я пал жертвой удивления и животной страсти. С женой, бывшей уже, кстати, и другими женщинами до брака всё происходило не так. Чопорно, что ли, скованно и механически. Ты ведь не занималась любовью, ты питалась ею, вооружалась и неистовствовала. С годами я понял, что это естественно, так и следует наслаждаться тем, что у нас есть. Но поначалу просто обалдел. От любви плотской.
– А у меня всё приключилось несколько иначе. Мне очень нравилось, как ты говорил, изъяснялся, высказывал своё мнение. Один звук твоего голоса чего стоил. Он меня притягивал наподобие магнита, завораживал, не отпускал. Как же я ревновала тебя к любой, с кем ты общался! Мне казалось, что вместе с каждым услышанным словом, они крадут у меня часть тебя. Но ты так и не ответил на мой вопрос.
– На него частично только что ответила ты сама. Переборщила ты, Франческа, со своей ревностью и настойчивостью в просьбах о разводе. Кроме жены, у меня был маленький сын. Воспитан я был традиционно. Просто не мог решиться на предательство. Именно так мне представлялась идея развода по отношению к ребёнку. Испугался я, в общем.

(продолжение следует)

vladimirkhomitchouk

(продолжение)

– Постой, минуту назад ты что-то сказал о жене бывшей. Значит, всё-таки развёлся?
– Это она со мной развелась. Почему? Помнишь, я начал работать в экспортном отделе довольно-таки известной фирмы, специализировавшейся на выпуске таксофонов? Ну так вот, после твоего ухода из квартиры и приезда моей семьи меня отправили в длительную командировку в Южную Африку. Там я и подцепил какой-то редкий вирус. Он влияет на миелиновую оболочку спинного мозга. Поэтому я и прихрамываю сейчас. Но мне ещё повезло: передвигаюсь всё-таки на своих двоих. А в госпитале я провалялся полгода. С работы меня уволили. Жена тем временем решила заняться бизнесом. Занялась, усиленно. Но не бизнесом, а сексом. С каким-то биржевым дилером, потом с его боссом. Рога у меня выросли большие, развесистые. Ну, впрочем, не мне её в чём-то упрекать. Потом развелась со мной, выскочила замуж и укатила на Сицилию, где и обитает, наверное, по сей день. Впрочем, я не в курсе, никакого контакта мы не поддерживаем.
– А с сыном?
– Э нет, давай теперь ты рассказывай. Может быть, потом вернёмся к этой теме.
– Я уехала из Милана сразу после разрыва с тобой. В Турине как раз объявили конкурс на замещение нескольких административных должностей в мэрии. Я подала документы, попарилась на экзамене и прошла. Так что теперь я государственный чиновник. По крайней мере, обрела, что называется, уверенность в завтрашнем дне. А то устала совсем перебиваться случайными заработками. Ты ведь помнишь, надеюсь, как я давала частные уроки английского языка и считала каждую копейку. Сейчас у меня собственная квартира. Вот, покажу фотографии. Уж очень хочется похвастаться.
– Ну, очень по-женски. А давай. Даже интересно.
Франческа достала из сумочки мобильный телефон, нашла фотографии и принялась описывать каждую из них подробно, с затаённым восхищением, словно речь шла о музейных достояниях, а не банальной стандартной мебели из Икеа и кафельной отделке в ванной комнате.
– Прекрасная квартира. И обставила ты её с большим вкусом. Н-да. Но меня интересуют больше... гм... другие аспекты твоей жизни.
– А вшивенький всё о баньке. Ясно. Насчёт личной жизни? Замуж я не вышла. И не хочу. Не нравятся мне попадающиеся кандидатуры. Сморчковые какие-то все, самомнительные. То веду я себя нескромно в гостях, то одеваюсь не так. Один мне даже заявил, что расцветка моего нижнего белья вызывающая. А я ему: «Что-то у тебя она не особо вызывает». Или обжоры сплошные, строящие из себя гурманов. Готовлю я, видите ли, не очень! Да ну их к чертям собачьим. Не сложилось, в общем. Так, встречаюсь иногда с кем-нибудь. Часто вспоминаю тебя гадкого. Квартиру вот отделывала, а у самой комнатушка наша задрипаная перед глазами.
– Я, кстати, выкупил ту квартиру и сейчас живу в ней. Переделал, правда, внутри. Вряд ли бы ты её теперь узнала.
– Ой! Может, покажешь? Или это слишком нагло с моей стороны?
– Нагло, но именно это мне в тебе нравится. Поехали!
– Чуть позже, не спеши. Допей свой коньяк и расскажи о сыне: ты обещал.
Артём кашлянул, как будто подавился, осунулся весь сразу.
– Вообще-то, я зарёкся говорить об этом. Больно делается, нехорошо становится. Но тебе расскажу немного. Отпустило уже почти, к тому же. Сын мой видеть меня не хочет, обзывает подонком и вешает трубку, если я ему звоню. Ему было одиннадцать лет, когда его любимая мать развелась со мной. Прикрывая тылы, моя бывшая супружница обвинила меня во всех смертных грехах. Я и пьяницей был, и развратником, и домашним дебоширом. Детский ум воспринял всё дословно – я превратился в негодяя.
– Вот сучка!
– Не ругайся, тебе это не идёт.
– Паршивка драная. Вот если бы ты тогда сам её бросил, когда я настаивала, твоя жизнь сложилась бы иначе. Лучше.
– Сына я бы всё равно потерял.
– Зато остался бы со мной, и со временем мы вместе объяснили бы ему.
– Этого никто не знает. Как говорится, зарекалась баба в сортир не ходить.
– Что?
– Ничего, это я так, к слову. Может, всё-таки закажем такси и поедем уже?
– К тебе домой?
– Ну, да. Ты же сама напросилась в гости.
– Щас позвоню в таксопарк.
Вскоре они отправились на окраину Милана, в скромный район, где жили, в основном, рабочие, студенты и мелкие служащие. Ехали довольно долго: улицы города были нашпигованы машинами, как консервная банка шпротами. Почти не разговаривали на этот раз, только иногда поглядывали друг на друга. Франческа улыбалась. Артём морщил лоб. Как-то ближе они стали в маленьком автомобиле. И уже морщины на лице спутницы не казались такими очерченными, и глаза сияли взбалмошным светом, губы притягивали карминовым позывом. Таксист притормозил, Артём рассчитался. Они вошли в квартиру на втором этаже.
– Ух ты, надо же! – вскрикнула Франческа, переступив порог.
Действительно, интерьер был заменён полностью. Ранее узкие коридорные проходы стали гораздо шире, окно в огромной гостиной занимало почти полстены, стало светлее и просторнее. На стенах висели картины современной живописи, мебель была добротной, из настоящего дерева.
– А вот интересно, что ты сотворил в нашей комнате, – воскликнула гостья, распахивая дверь, – Ой...
Она даже рот приоткрыла, так забавно, по-детски, что Артём прыснул от смеха. Внутри комнаты ничего не изменилось, стояла одинокая большая кровать. Всё, как раньше, как много лет назад. Только стены были выкрашены в девственный белый цвет. Даже пододеяльник остался тот же, старенький уже, поблёкший от многоразовой стирки. Франческа простояла, внимательно рассматривая узоры на нём и вспоминая их, минуты три. Потом подошла к кровати, присела, протянула в призыве руку к Артёму и пробормотала:
– Так о какой любви ты там талдычил мне весь день? Плотской?

Администратор запретил отвечать гостям на сообщения! Для регистрации пройдите по ссылке: зарегистрироваться