vladimirkhomitchouk

В банке они пробыли все послеобеденное время, но денег не получили. Что-то там случилось с компьютерной системой и со злополучной банковской картой. Пришлось ночью ездить по всей Москве, отыскивать банкоматы, обслуживающие эти карты, и собирать лимитные выдачи до необходимой суммы. Леша ржал и поносил матюками западные санкции. В госпиталь они вернулись очень поздно, продрогшие до костей.
Еще одну стопку денег он вручил врачу-куратору на следующий день. Квитанцию она пообещала выдать после оплаты полной стоимости пребывания в госпитале. Добавила также, что договорилась в расчетном отделе об оплате оставшейся суммы банковской картой.
– Именно этой?
– Да, у них на банкомате стоит такой логотип, я звонила в банк, установивший банкомат, узнавала подробности – мне сказали, что все будет в порядке.
– А когда необходимо все это сделать?
– Чем раньше, тем лучше. Я вам позвоню.
– Океюшки, – ответил он и отвернулся.

Все это так называемое кураторство стало ему надоедать, а сама куратор просто достала своей бестактной настырностью. «Да за кого она меня принимает, в конце концов?» – все больше раздражался он.

На следующий день он собирался позвонить профессору, рассказать о визите в администрацию президента, который все-таки состоялся – еще до его поступления в госпиталь и отъезда Клайва в Испанию, и о результатах операции. А пока предался воспоминаниям о поездке на улицу Ильина, дом 23.

Повез его туда вездесущий Петя. Клайв тоже поехал: хотел Кремль воочию увидеть. И мама – куда без нее! Подъехали, припарковались, разгрузились, времени еще хватало. Клайв схватился за камеру и побежал снимать репортаж о Москве. Они подкатили к специальному входу в сановитое, исполненное достоинства здание, пробрались вовнутрь, прошли все формальные проверки и стали ждать приема. Его позвали раньше назначенного времени. Мама находилась рядом. Разговор вышел интересный, запоминающийся. Представительный мужчина средних лет назвал свое имя, занимаемую должность и обратился к маме, приняв ее за автора обращения к президенту Российской Федерации. Он вежливо поправил служащего, разъяснив, кто здесь на самом деле «ходок» из Испании. Посыпались вопросы и ответы. К нескрываемому удивлению чиновника, он ничего не просил и ни на что не жаловался. Лишь хотел привлечь внимание государственных структур к определенной медицинской практике, нуждающейся в поддержке. Представитель государства слушал сосредоточенно, вел себя учтиво, переспрашивал и делал пометки. Попытался, правда, как всегда бывает в таких случаях, сослаться на сложность переживаемых страной времен. Говорил, что данное обращение следует направить в министерство здравоохранения, а не напрямую президенту. Но тут в нем проснулся бывший секретарь комитета комсомола института:
– Я полагаю, что это дело должно заинтересовать президента Российской Федерации и его администрацию. Речь идет о здоровье миллионов российских граждан – а также о восстановлении их достоинства и трудоспособности, об экономии государственных средств, выделяемых на их содержание и уход, наконец. К тому же я говорю не только о самих инвалидах, но и об их семьях и родственниках. Убедительно прошу вас лично проконтролировать рассмотрение данного вопроса.
– Так и договоримся. Ответ вам будет направлен не позднее, чем через неделю. Оставьте ваш адрес, пожалуйста.
Он на секунду замешкался, но продиктовал адрес клиники профессора. На том и расстались.

Утром он пришел в себя и понял, что опять не спал. И все вновь предстало перед ним как наяву. «Тем лучше!» – подумал он и позвонил профессору. Пересказал только что пробежавший перед глазами фильм.
– Будем ждать ответа. Большое спасибо! – сдержанно поблагодарил профессор.
Затем спросил о самочувствии после операции, поздравил с успешным ее исходом, выразил надежду на его дальнейшее восстановление, пожелал удачи и распрощался, сказав, что находится на другом конце света: урвал время на краткосрочный отпуск.

Он нажал на кнопку отбоя, и тут же раздался звонок от Ирины Михайловны. Та продолжала гнуть свою курирующую линию. Договорились встретиться после обеда прямо в расчетном отделе. Мама отвезла его туда в указанное время. Все шло хорошо, пока на экране банкомата не появилась надпись «Сбой программы».
– Да что это за карточка у вас такая? Уж не фальшивая ли? – занервничала финансовый куратор.
– Еще вчера ночью я по этой карте снял определенную сумму денег, на что меня подвигло именно ваше желание заполучить наличные деньги, – спокойно, но уже не скрывая раздражения, отмахнулся он.
– Неужели у вас нет другой банковской карты? Я видела в вашем портмоне золотую Visa.
– На ней на данный момент нет денежных средств.
– А откуда мне знать, что на этой есть?
– Послушайте, не переходите определенную границу между тактом и хамством. Посмотрите, это платиновая American Express. На ней всегда есть деньги, и без ограничения.
– Как это?
– А вам стоило бы разбираться в таких вещах, раз вы занимаетесь финансовыми делами. Не буду объяснять.
Ирина Сергеевна поджала губы, сказала, что ей нужно позвонить банку, которому принадлежит бестолковый банкомат, выдернула из пачки сигарету и удалилась.
«Интересно, почему в банк надо звонить из курилки?» – пронеслось у него в голове.
– Вы правы. У них действительно на несколько минут вышло из строя программное управление. Давайте пробовать еще.
Попробовали еще раз. Потом еще и еще. Безрезультатно. Занервничал и он. Принялся звонить в Испанию. Его уверили, что с картой все в порядке.
– Делайте, что хотите, звоните в службу золотой Visa, но если вы до выписки не произведете расчет, я обращусь в полицию.
– Да хоть в ФСБ, – ответил он. Мама-сестра-дочка, тоже уставшая, с нервозно дрожащими пальцами на руках, побелела.

Кураторша вместе с финансовыми вопросами на пару дней испарилась, но проблем не убавилось. Ему пришлось по нескольку раз в день названивать в Испанию: cтарушка мать по-настоящему испугалась сволочной угрозы Ирины Михайловны, делала большие глаза и настаивала, чтобы он что-нибудь предпринял. Пришлось собрать «семейный совет». Жена тоже немножко припухла на другом конце провода от слов «полиция» и «ФСБ». Но тут же уверила, что придумает какой-нибудь выход и перечислит ему деньги.
Что именно она придумала, он так и не узнал, но необходимая сумма поступила на визовую карту. Он облегченно вздохнул и спокойно ждал появления мадам куратора. Задумываться только стал намного чаще и глубже. О себе и своей любимой подруге, опять пришедшей ему на выручку.

Чудесные изменения в его теле между тем набирали обороты. Правда, «чудесными» назвать их было трудно, потому что все шло медленно и через боль. Возвращалась чувствительность, но очень каверзным образом. При любом прикосновении к коже он чувствовал боль, сдерживал рвущийся изо рта крик, сжимал зубы. Четко начал ощущать изменения в температуре, тепло и холод. Дышать ему стало теперь легче: все-таки извлеченная из его тела железка что-то раньше сдавливала в позвоночнике. Теперь он перестал так сильно кашлять. Врачи его подбадривали, говорили, что так оно и должно быть, потерпеть только надо. «Уж к чему мне не привыкать, так это к терпению», – грустным голосом отвечал он, но глаза при этом улыбались.

История с банками и куратором сошла на нет сама собой. Мадам позвонила за день до его отъезда. Договорились встретиться. Он предупредил, что в три часа дня должен выехать из госпиталя в аэропорт. Ждал до последней минуты, но она так и не появилась. Ее и след простыл. Больше он Ирины Михайловны не видел. В последнюю минуту набрал по телефону Пышкина, который был в отъезде. Тот предупредил, что не может долго разговаривать, но все-таки выслушал до конца и обронил лишь одну фразу:
– Не волнуйтесь, все в порядке.
Попрощался и повесил трубку.

vladimirkhomitchouk

Он успокоился, только бедная мама продолжала чего-то бояться. Даже в аэропорту оглядывалась по сторонам.
– Мама, погони сегодня не будет. Полицейские собаки сбились со следа.

Глава 11.

Озарение

Конечно, можно в мире не заметить,
Свернув себя в тугой надежный жгут
Поступков злых и слов, что сердце жгут,
Но уж тогда и солнца на рассвете!
Евгения Чернина

Волосы темные, красиво вьющиеся. Раньше были длинными, щекотали лицо, когда она целовала его. Сейчас подстриглась. И волосы выпрямила, стрижка очень своеобразная, оригинальная, асимметричная. Глаза почти черные, когда злится, в них сверкают молнии, при смехе излучают ласку. Вся внешность – симбиоз француженки и испанки. Родилась во Франции, с юности живет в Испании. Им нравилось проводить время вместе. Никогда не уставали друг от друга, всегда находили способ обоюдоприятного времяпрепровождения: разговаривали, делились мнениями, слушали музыку или просто работали вместе, разгребали накопившиеся дела. Как же он соскучился по этому человеку. Они всегда понимали друг друга, иногда ругались, но всегда находили компромисс и мирились. Она долго привыкала к его манере подковыркивания всех и себя. Вот и сейчас лишь радостно рассмеялась над его подколкой:
– Парикмахер твой случайно косоглазием не страдает?
– Нет, это ты косоумием в Москве заразился.
Они обнялись.

Да, в Испании было теплее. Но не стало теплее на душе. Объявился Клайв, горел желанием продолжить ПРОЕКТ. Настаивал на необходимости делать все быстро и четко. Он же чувствовал себя выжатым лимоном. Не апатия, просто еще не восстановился. Тем не менее срочно пора было что-то решать: Клайв не унимался. И вообще – ситуация уже принимала вид бомбы замедленного действия с часовым механизмом.
Он включил компьютер и, тщательно обдумывая каждое слово, написал электронное сообщение профессору.
«Здравствуйте!
Пишу Вам, чтобы сообщить следующее как человеку, к которому отношусь с глубоким уважением и искренним восхищением. Дело в том, что после операции я чувствую себя еще слабоватым и довольно изможденным. Но суть не в этом. Со мной уже несколько раз связывался Клайв, который горит желанием продолжать работать по нашему с Вами проекту и выработал целую программу, довольно грандиозную, смею Вас заверить.
Я же, со своей стороны, продолжать в том же духе больше не могу по очень простой причине: мои денежные средства, или вложения, инвестиции (как угодно), выделенные на это предприятие, попросту исчерпались, и я нахожусь в довольно затруднительном положении. Таким образом, у меня не остается другого выхода, и я вынужден сказать, что если Вы хотите продолжать данную акцию, то необходимо подумать о ее дальнейшем финансировании, иначе нам (я имею в виду Клайва и себя) удачи не видать. Расходы и так уже превысили мои возможности, принимая во внимание и те вклады, которые я осуществил в переводы книг.
Не знаю, как Вы отнесетесь к данному посланию, очень опасаюсь испортить наши сложившиеся отношения, но я должен найти в себе силы и направить его Вам.
С уважением,
Ваш пациент».

Переживал он сильно, волновался, как школьник перед контрольной работой. Боялся, сам не зная чего. Хотя нет, врал самому себе: знал, но не решался в этом признаться. Подозревал, но не хотел верить.
Ответ не заставил себя ждать, как будто был написан заранее:
«Здравствуйте! Я ознакомился с Вашим письмом. Буду краток. Продолжать данную акцию не считаю возможным.
На этапе обсуждения Вашего участия я постарался объяснить, что финансировать это мероприятие не имею возможности.
Поэтому попытался показать возможные направления деятельности для потенциальных инвесторов с целью дальнейшей окупаемости этих вложений и возможности получения прибыли. Как знаток русского языка Вы помните почти сакральное руководство для любого бизнеса: «Где ничего не положено, там нечего взять».
Жаль потраченного времени. Но, в любом случае, уверен в полезности приобретения всякого опыта человеческого общения.
Считаю напрасными Ваши опасения. Я доктор в первую очередь. Предлагаю оставить наши отношения в плоскости доктор-пациент. В данном случае всегда к Вашим услугам.
С уважением,
Д.м.н., профессор».

Вот так. Нокаут. Пьедестал, который он воздвиг этому человеку в своей душе, покачнулся и упал.
Вместе с ним самим? Опять депрессия? Ну что же делать?
Вопросы роились в голове, как навозные мухи, с каждым днем их становилось все больше и больше, они накапливались и давили на черепную коробку до такой степени, что у него болела голова.
Проходило время, он не знал, что делать. Разговорился с подругой, захотелось поделиться, высказаться – раньше это помогало. На этот раз не помогло. Тогда он закрыл глаза и беззвучно закричал, обращаясь к своему дедушке:
«Деда! Я уже научился ждать и терпеть. Как ты учил. И щуку почти поймал, но она, стервятина, выскользнула из рук! Что мне делать, деда?»
Он с трудом разлепил веки, посмотрел в чернющие глаза любимой, подкатил к компьютеру и стал писать эту книгу – помогло.

Владимир Хомичук

vladimirkhomitchouk

==============================================================================================

Администратор запретил отвечать гостям на сообщения! Для регистрации пройдите по ссылке: зарегистрироваться