Светлана

Ирина Бем

***
Жить всерьез и каждой новой роли
Отдавать весь пыл, всю скорбь души,
Забывать, и как бы с первой болью
Видеть, что на смену своеволью
Своеволье горшее спешит.

Забывать и полной мерой мерить,
Ставить всё на нечет или чет,
И, года считая суеверно,
Знать, что даже дней высокомерность
Ничему не сможет научить.

1937

Светлана

Мария Шкапская

***
Меняются люди, но вещи
Стоят на привычных местах.
От этого глубже и резче
Пред ними предчувственный страх.
Погаснут глаза и желанья,
Но лампы в назначенный час
Прольют золотое сиянье
Для новых желаний и глаз.
Другие в знакомые стены
Внесут свою жизнь и уют,
Иные придут им на смену,
А стены стоят и живут.
И знают так тонко, так много
О тех, кто ушел, и о нас,
О том, что для каждого Богом
Положен назначенный час.
Меняются люди. Но вещи
Стоят на привычных местах.
От этого глубже и резче
Пред ними предчувственный страх.

Светлана

Поликсена Соловьева

***
Спит река в бреду своих туманов,
И над ней, приплыв издалека,
Словно рати двух враждебных станов,
Разорвавшись, встали облака.

Птица вдруг проплакала ночная,
И опять все тихо и темно.
Спит земля, но спит не отдыхая...
Я иду и думаю - одно.

И, моим смущенным мыслям вторя,
Тихо бредит спящая река,
А в небесном сумрачном просторе,
Побледнев, застыли облака.

1905

Светлана

Лариса Андерсен

Печальное вино

(Памяти Александра Вертинского)

Это было давным-давно,
Мы сидели, пили вино.
Не шумели, не пели, нет.
Угасал предвечерний свет.
И такая цвела весна,
Что пьянила и без вина.
Темнота подошла тайком,
Голубея лунным цветком,
И укрыла краем крыла,
А печаль всё росла, росла,
Оставляя на много лет
Догорающий тихий след.
И я знаю, никто из нас
Не забыл тот прощальный час,
Что когда-то сгорел дотла…
Так прекрасна печаль была,
Так звенела в ночной тиши,
Так светилась на дне души.

Светлана

Симон Чиковани

Тополь

Прозрачный тополь на морском прибрежье
напоминает шелестом волну
или, застыв, горит свечою нежной
и задевает ветками луну.

Он замирает, слившись с темнотою,
прислушиваясь к морю, чуть дыша.
Я у окна. Я тоже жду прибоя,
и шумом веток полнится душа.

Взметенный тополь, мой знакомец давний,
ты с морем — два подобных существа!
Волна, как тополь, шелестит о камни,
и, как волна, вверху шуршит листва.

Кто повелел на страже стать деревьям,
пасти хлеба, свершать бессонный труд?
Они закату служат опереньем,
восходу колыбельную поют.

Мне тополь возвращает юность, ниву,
рионский берег, листьев серебро.
Там, где-то в детстве, в юности счастливой,
стан тополя впечатан, как тавро.

Высокий тополь, юности свидетель,
стучится в двери дома моего.
Я слышу шорох. Шапку не надеть ли
и не пройтись ли около него?

Волна лепечет сказки мне у пляжа.
О чем-то шепчет темная листва.
Здесь — тополя, полей цветущих стража,
а дальше море — глубь и синева.

1951

Светлана

Анна Наль

***
Я люблю этот вянущий втуне
запах яблок на дачах пустых,
на полу между досок простых
тонких щелей ослабшие струны.
Перевернутый стул в глубине,
белый пудреный локон жасмина,
старомодный и кукольно мирный
бой чугунных часов на стене.
Приезжаю сюда от забот,
пью душистый настой из шиповника,
только самое светлое помнится,
самый легкий в судьбе исход.
И когда покачнутся в саду
равновесья неверные гири,
мотылька безмятежная гибель
перевесит нашу беду.

Светлана

Владимир Костров

***
Не надо при полной луне
Меж ветвями сада,
Не надо грустить обо мне.
Не надо. Не надо.
Не надо сидеть на скамье,
Где сердце так бьётся.
Как эхо по лунной земле
Всё передаётся.
Плывёт гипнотический свет
И мир заливает.
И дальнему чувству в ответ
Душа замирает.
Тоска. Наваждение. Плен.
И холод гипноза.
И плачут у милых колен
Фиалка и роза.
Нельзя ничего повторить
До смертного стона.
Не надо пространство делить
На два камертона.

Светлана

Мария Петровых

Море

Тебя, двуполое, таким,-
Люблю. Как воздух твой прозрачен!
Но долгий сон невыносим,-
Твой норов требует: иначе!

Наскучил сизый, и любой
Рождаешь ты из мглы глубокой,-
Лиловый, или голубой,
Или зеленый с поволокой.

Днем - солнце плавает по дну,
Пугая встречного дельфина.
Разрезать крепкую волну -
В ней солнечная сердцевина!

Но отступают от скалы,
Почуя тишину ночную,
Темно-зеленые валы
И замыкаются вплотную,

И поднимается луна
Над горизонтом напряженным,
Сквозь море спящее она
Проходит трепетом бессонным.

Одной на свете жить нельзя:
В воде дрожит луна другая,
А волны блещут, голося,
О черный берег ударяя...

Один, второй, мильонный вал,
А человек смятенья полон:
Он вспомнил и затосковал
О безначальном, о двуполом.

1929, Гурзуф

Светлана

Вадим Шефнер

***
Кого-то нет, кого-то нет...
В одной квартире старой
Висит гитара давних лет,
Умолкшая гитара.

Ее владельца ожидать
Нелепо, бесполезно,-
Унесена его кровать
К соседям безвозмездно.

Но кто-то всё не верит в быль,
Что нет его навеки,
Но кто-то отирает пыль
С потрескавшейся деки.

И, слушая, как вечерком,
Не помня песен старых,
Бренчат ребята за окном
На новеньких гитарах,

Всё смотрит вдаль из-под руки -
Во мрак, в иные зори -
И ждет, что прозвучат шаги
В пустынном коридоре.

Светлана

Павел Радимов

Тишина

Как хрусталевых ниток четки
Росинки влаги дождевой.
Осины трепетны и кротки.
Наряд омывши золотой,

Не дрогнут ветки. Мерным стуком
Ударит капля в рдяный лист,
И чаща отзовется звуком, –
Лес нежно-чуток, голосист.

Не прошуршит в корнях мышонок,
И ящерицы спят в норах,
И под ногою странно-звонок
Становится хрустящий прах.

Администратор запретил отвечать гостям на сообщения! Для регистрации пройдите по ссылке: зарегистрироваться